Из Женевы выезжали при свете дня и белых людях на перроне. Зато в вагоне все пассажиры были в негативном цвете.
Пока мы докатили чемоданы до своих жопоприёмных мест, их уже заняли очень габаритные и колоритные баклажаны.
На наши вежливые пожелания занять свои места, баклажан-папа стал требовать показать наши билеты. Ну нам не жалко, на смотри. У нас ещё есть распечатка, на случай, если кто-то захочет этот экземпляр сожрать. По доброжелательному виду баклажана-папы, было видно, что он готов был сожрать не только билет, но и нас с чемоданами.
С великой неохотой баклажан-мама подняла большую себя, своих трёх баклажанчиков и со словами: понаехали тут, уползла в сторону другого вагона.
Пупс писал кипятком и чуть не ошпарил ноги, когда услышал, что баклажаны между собой говорят на немецком. Может они ещё и поют по немецки, угорал он и предлагал срочно пересмотреть фильм «1+1». Круче германо-говорящего баклажана, может быть только японо-говорящий. Пол мира обскакали, такого никогда не видели. Пупсик немедленно поднял их статус из обычных баклажанов в немецкие.
Дальше было уже не так весело. Спокойно ехали в горы, проведать сыночку. Он там уже больше недели загорал на леднике. Звал посмотреть на трассу и деревушку Саас-Фи с видом на острую скалу Маттерхорн.
До самого Саас-Фи поезд не идёт, надо пересаживаться на станции в автобус. Автобус тоже не идёт до конца. Жители городка решили, что чистый воздух они ценят больше удобств и пользуются эклектическими машинками, типа утеплённый гольфкар. А гостей развозят на электрических туристовозках.
Деревушка оказалась высокогорным райским уголком, набитым под завязку лыжниками и сноубордистами. Мы были без лыж и не очень вписывались в интерьер.
Экстерьер лыжных приютов был затейлив. Деревянный сверху, каменный снизу. Всё приборы естественно были только на электричестве. Газ, уголь, мазут? Не, не слышали.
Стиральных машин и посудомоек в деревне нет. С них может вытечь страшная химия и будет гадить в карму жителям. Стирать ездят вниз, до городка, куда приходят автобусы. Были и ещё какие-то специфичные заморочки, но мы не успели заценить. Надолго не остались.
Обратно ехали по серпантину, который проспали по дороге вверх. Творить кирпичи хотелось ежесекундно. Глубокая пропасть сопровождала каждый поворот с одной стороны и вертикальная скальная стена с другой.
Скорость автобуса бодрила. Со встречным транспортом расходились, не сбавляя скорости, в двадцати сантиметрах. С жизнью прощалась так же искренне, как в самолёте перед взлетом.
На железнодорожной станции пили кофе, разливая трясущимися руками пенку на колени и грудь (у кого она была). Отходили от автобусных виражей никотином. Пупс курил, я внюхивала.
Ждали поезд на Милан. Милан ждал нас с хорошей погодой, дорогими гостиницами и безудержным шопингом до полного нудизма пупсового кошелька (у жены шопоголика муж завсегда голожопик).
