Про манипуляторов

Очень вырос в целом мире гриппа вирус — три-четыре!
Ширится, растёт  заболевание. Если хилый — сразу в гроб!
Сохранить здоровье чтоб, применяйте, люди, обтирания!

Каждое утро нас будили этой песней  Высоцкого и выгоняли из спальных корпусов пионерского лагеря на зарядку.  

В том лагере от папенькиного университета я была всего один раз. Обычно  путевки добывались в строительном ПТУ, где трудилась преподавателем химии мать  моя, партизанка Татьяна. 

Пионерские лагеря почти все были в горах,  чистый воздух, шум бурной реки, родители с арбузом по воскресеньям. Но вот тот  одноразовый, был в черте города, с видом на единственную настоящую высотку — двадцати шести этажную гостиницу «Казахстан» и частным сектором через забор.

Не уверена, что Высоцкий нравился всем  соседям, но полагаю, что репертуар его был знаком им в полном объеме.  

В  лагере было скучно. Никаких вылазок в горы, никаких походов и печеной на костре картохи. Вечное уныние в пределах отведенной пионерам территории. И даже в соседские сады за вишней и яблоками нельзя было забраться, их бдительно охраняли крикливые старухи, оповещенные Высоцким о пробуждении всеядных пионеров. 

От скуки играли в куклы. Это вообще не мое, но конструктор в лагерь с собой родители не дали, пришлось тащить с собой куклу. К кукле прилагался комплект одежды от скоропостижно выросшего, родственного нам младенца. Всякие чепчики и распашонки.

И была среди всей этой ветоши одна чудная вещица, вызывающая  бурную зависть у моих товарок по отряду. Распашонка, выполненная из  синтетической ворсистой тряпочки, была редкой диковинкой и притягивала магнитом  девчачьи ручонки.

Ради того, чтоб примерить на свою куклу моё сокровище, девицы выстраивались в очередь. И до поры, до времени, такое внимание очень  льстило мне. Ровно до тех пор, пока однажды не услышала: «подари мне эту  распашонку». 

От такой бесцеремонности обалдела не только я. Всё  население нашей пионерской палаты разинуло рты с немым вопросом на лице: «а что, так можно  было?»

Так, конечно, было нельзя, но меня к десяти годам не научили  отказывать. Научили только не ябедничать и не попрошайничать. Потому,  вразумительного ответа я не дала, но быстренько свернула прокат модной ветоши и  спрятала сокровище в чемодан. 

Если кто подумал, что на этом все  закончилось, тот глубоко заблуждается. Девица неделю дружила со мной в одностороннем порядке, выпрашивая в подарок приглянувшуюся ей вещицу. От такой настойчивости сдался бы даже Сталинград. Я отмалчивалась, совсем перестав доставать из чемодана ценность.  

В день отъезда, когда все упаковывали барахло по сумкам, настойчивая  барышня опять завела свою шарманку про свою острую необходимость в подарке. И  что-то в ее голосе было такое, что заставило меня проверить наличие тряпочки на своём месте.

Тряпочки в чемодане не было. Я перетряхнула все свои вещи и  естественно не нашла искомого. Жаждущая подарка товарка с участливым видом  помогала мне перебирать шмотки и вздыхала о трагической потере.  

Распашонка, естественно, не нашлась. 

- Ну ты ведь подарила бы  мне ее, если бы нашла? - деловитым тоном уточнила она у меня и дождавшись вялого  кивка, счастливо убежала со своим чемоданом к автобусу. 

Вот так в десять  лет я впервые столкнулась с настоящим манипулятором. Ну да, манипулятор был ещё  мал и не профессионален, потому, его действия были очевидны. Но однако же,  желаемое она заполучила. И мало того, воришкой себя не почувствовала. 

Ей  было необходимо убедиться, что я добровольно передала свою вещь и она этого, не стесняясь, добилась. 

Прошло почти сорок лет, а я, как сейчас, помню эту песню  Высоцкого и как меня развели при полном моем понимании развода. 

Могу предположить, что выросший манипулятор добился в жизни многого, но почему-то никогда не хотелось последовать такому примеру.